поудобнее. /Они смотрят друг на друга, потом начинают двигаться.
Кто-то садится, кто-то остается стоять. АНДРЕ прислоняется к стенке,
АЛЬБЕР садится к банкетному столу, ГАБРИЭЛЬ стоит, руководя всем этим
действием/. Спасибо... начинаем... Представим, что все мы встретились
в первый раз. Кого бы мы выбрали - тех же самых, или нет?
/КЛОД сардонически смеется; АНДРЕ недоверчиво качает головой/.
КЛОД: Я бы выбрал Андре. По крайней мере, вернул бы себе мои алименты.
АЛЬБЕР: Я бы не выбрал никого. Если бы снова пришлось начать сначала,
я бы стал монахом.
ГАБРИЭЛЬ: Но мы были женаты. Мы сделали свой выбор. Мне просто
любопытно, когда и почему мы ошиблись?
АЛЬБЕР: Не знаю. Никто не будет возражать, если я свою долю ужина
заберу домой? Съем его потом.
АНДРЕ: Хорошая идея. Возьмем такси на двоих.
/АНДРЕ идет к дверям, пытается повернуть ручку. Двери не открываются/.
ГАБРИЭЛЬ: Заперто, дорогой. Снаружи. Я распорядилась запереть нас, как
только мы соберемся все. Мне это обошлось в копеечку, но банкет
состоится.
/АНДРЕ идет к боковой двери. Пытается открыть/
ГАБРИЭЛЬ: Эта тоже заперта.
/КЛОД поднимает трубку телефона/.
КЛОД: Алло!.. Алло? Линия отсоединена.
ГАБРИЭЛЬ: Приятная неожиданность. Видно, что меня здесь любят.
КЛОД: Мы заперты? Банкет в стиле Агаты Кристи.
МАРИЕТ: Послушайте, у меня фобия закрытых дверей... Серьезно.
ГАБРИЭЛЬ: Так, если все готовы, начнем?
АЛЬБЕР: Начнем что?
ГАБРИЭЛЬ: Расследование того, считаем ли мы наши разводы ошибкой или
нет.
КЛОД: Большой ошибкой. Можете мне поверить.
ГАБРИЭЛЬ: Но давайте представим, что хотя бы одна пара, только одна...
решила снова вернуться... или попытаться еще раз… Это будет
сумасшествием?
АЛЬБЕР: Я пытался дважды. Одни обручальные кольца обошлись мне в целое
состояние.
ГАБРИЭЛЬ: Мариет, мне бы хотелось услышать ваше мнение.
МАРИЕТ: у меня нет мнения, у меня клаустрофобия, я не смогу думать,
пока вы не откроете дверь или окно.
АНДРЕ: Тут нет окон. Только вентиляционные отверстия.
/МАРИЕТ идет к ближайшему вентиляционному отверстию/
ГАБРИЭЛЬ: Ивон?
ИВОН: я бы смогла снова выйти замуж. Но только не за Альбера. Может,
за Андре, или за Клода, за одного из официантов, но определенно не за
Альбера.
ГАБРИЭЛЬ: По крайней мере - честно. Все те, кто решился бы на пробное
восстановление брака со своими бывшими супругами, поднимите руку.
/Никто, кроме Габриэль, не поднимает руку. Рука Мариет тоже поднята
вверх - потому что она тянется к вентиляционному отверстию. ГАБРИЭЛЬ
оглядывает всех/.
КЛОД /в сторону, Андре/. Теперь я понимаю, почему вы в таком плохом
настроении.
ГАБРИЭЛЬ: Мне хочется каждому задать один вопрос. Раньше ответите,
раньше все закончится. Могу задавать?
МАРИЕТ: Спрашивайте! СПРАШИВАЙТЕ! Я начинаю задыхаться. СПРАШИВАЙТЕ!
ГАБРИЭЛЬ: Я бы хотела попросить каждого из вас рассказать о самом
дурном, что ваш бывший супруг сделал вам за время супружества. /Все смотрят друг на друга/ КЛОД /машет руками/. По-моему, нам пора целоваться на прощание.
ГАБРИЭЛЬ: Добровольцы есть? /Добровольцев нет/. Что ж, не возражаю,
если первой буду я... Хочу вам рассказать о самом дурном, что Андре
сделал мне за годы нашего брака.
АНДРЕ: Осторожней, Габриэль.
ГАБРИЭЛЬ /Андре/. Боишься, что я опозорю тебя? /Всем/. Я зашла слишком
далеко? Вы не хотите меня слушать?
/Конечно, все остальные очень хотят послушать/
КЛОД: Все равно мы заперты, никто не уйдет. Рассказывайте. /Садится/
ГАБРИЭЛЬ: Ну тогда... Самое скверное, что Андре сделал за время нашего
брака... это то, что он непрерывно заставлял меня заниматься с ним
любовью.
/Все немного разочарованы/
АЛЬБЕР: И это все? Нас заперли, чтобы мы выслушали вот это?
КЛОД: Моя собака тоже любит меня непрерывно. Но она ни за что не
заперла бы нас в ресторане.
ИВОН: Дайте ей закончить.
ГАБРИЭЛЬ: Мы жили на грани саморазрушения. Мы оба согласились, - будь,
что будет! там посмотрим. А чтобы выжить, нужно полностью себя
скомпрометировать. И душу, и тело... Чтобы доверять друг другу, любовь
должна была быть неоспоримой. Мы были как заключенные - заключенные
друг другом... Когда он ушел от меня, он украл у меня способность
ненавидеть его... быть счастливой без него... я заговорена любить его
- а это самое ужасное, что один человек может сделать другому. /Все замолкают/ ИВОН:.. Я правда не думала, что мы будем касаться настолько...
личного…
АНДРЕ: Ты свободна, как и я. Никого из нас никто не привязывал друг к
другу на всю жизнь... Она свободна перестать любить меня в любой
момент. /Поворачивается, отходит в сторону. АЛЬБЕР поднимает руку/. АЛЬБЕР /Габриэль/. Извините, но так вы надеетесь свести нас снова
вместе?
ГАБРИЭЛЬ: Я сказала правду. Правда Андре - его правда, и подходит ему,
как мужская одежда больше подходит мужчинам.
МАРИЕТ: Делайте, что хотите. Я готова упасть на пол и начать дышать
через дырки в полу.
КЛОД: Хорошо… Попробую я сыграть... хотите знать, что самого дурного
сделала мне Мариет за время нашей совместной жизни?
МАРИЕТ: Только не расходуй много кислорода.
КЛОД: На одной книжной ярмарке Мариет собиралась представить меня
своему издателю - и забыла, как меня зовут.
МАРИЕТ: Я сказала - Клод.
КЛОД: Нет, это я сказал - Клод. Ты посмотрела на меня слепыми глазами,
в которых стояло: «Помоги мне, как тебя там».
МАРИЕТ: Это была моя первая книжная ярмарка, я была почти
парализована, я сделала это не нарочно.
КЛОД: Согласен. Но подсознательно ты хотела: «Катился бы ты
куда-нибудь».
МАРИЕТ: Неправда, мое подсознание говорило: «Хочу, чтобы ты оставался
рядом и гордился мною». Но я знаю, что ты думал: «Чего ради,
интересно, это заурядное издательство опубликовало ее заурядный
роман?»
КЛОД: Но это были твои мысли, а не мои. Интересно, что мысли всегда
честнее слов.
МАРИЕТ: В глубине души тебе хотелось, чтобы я не состоялась - потому
что сам ты испугался стать писателем. Поэтому ты отказал мне в
поддержке, просто в одобрении... Нет, самое плохое, что я тебе
сделала, Клод - то, что я осуществила свои мечты.
КЛОД: Спасибо, что вспомнила мое имя.
МАРИЕТ /сердито/: Да, тогда я его не помнила. У меня были только
догадки.
ИВОН: ... Что самое плохое сделал мне Альбер?.. Альбер нашел несколько
любовных писем, которые я хранила в своем гардеробе... Он прочел их, и
в ярости бросил в камин - сжег... От них не осталось ничего... То, что
было для меня самым дорогим и бережно хранимым, пропало навсегда.
ГАБРИЭЛЬ: А можно узнать, от кого были письма?
ИВОН: От Альбера, от кого же еще?. Он так и не объяснил ничего. Утром
я сожгла все его галстуки. И тоже не объяснила, почему.
/Все озадачены/
МАРИЕТ: Моя очередь. Как бы вам сказать... у Клода была связь с моей
сестрой. Неплохое начало?
КЛОД: Мариет, об этом лучше не надо.
МАРИЕТ: Мы выслушали тебя, мой милый, почему бы тебе не выслушать
меня?.. Она длилась больше года. Клод - и моя сестра Жермен… По
крайней мере, он не уходил из семьи.
АЛЬБЕР: И куда они ходили? К ней? Вы выслеживали их? Она была
симпатичная, наверное.
МАРИЕТ: Я разрешила им пользоваться нашим домом. Нашей спальней. АЛЬБЕР /Мариет/: А когда они - ну, вы понимаете - вы куда уходили?
МАРИЕТ: Оставалась в комнате, конечно. Не могла же я оставить их без
присмотра.
АНДРЕ: То есть вы - подсматривали?
МАРИЕТ: Нет. Я участвовала. У меня нет никакой сестры. Но Клод
придумал ее.- это единственная художественная выдумка, которая ему
удалась.
КЛОД: О Господи!
МАРИЕТ: Так я стала Жермен - как он назвал ее. Мне больше нравилось
Рене, но это была его фантазия.
КЛОД: Не бывает мужчин без фантазий! Впрочем, как и женщин.
МАРИЕТ: Он купил мне халат с ее именем. Белье с ее инициалами. С нею
он был более страстным и бесконечно более свободным, чем со мной...
Скоро я стала презирать Мариет, потому что она была слишком слабой,
чтобы бороться с соперницей… Его ревность к моему успеху. То, что он
сам не добился успеха, что он не мог отказаться от Жермен, заставило
меня в конце концов развестись с ним... вот и вся история... Какой у
нас роскошный банкет.
/Какое-то время все молчат... потом АЛЬБЕР смотрит на Клода/ АЛЬБЕР /поднимает руку/: Вы еще видитесь с Жермен, Клод?
КЛОД: Нет, но могу вас познакомить, мсье кобель.
АНДРЕ: Перестаньте.
ГАБРИЭЛЬ: Андре, по-моему, настало время тебе признаться... Что тебе я
сделала самого плохого?
АНДРЕ /после раздумывания/ Что ты продолжала жить со мной. Что никогда
не требовала развода. Что позволяла разрушать тебя во имя любви... или
похоти... Для тебя не было ничего низкого в тех удовольствиях, которые
требовал мой ненасытный аппетит... Ты позволяла мне пользоваться тобой
ценой твоего собственного достоинства... ты не можешь себе
представить, как я ненавидел себя... Это самое плохое, что ты сделала
для меня, и если я могу рассказать все это совершенно чужим людям, то
это доказывает, что моя болезнь затягивается... /Смотрит на нее/. Ты
удовлетворена, Габриэль? Тогда скажи нам, кто победил?
ГАБРИЭЛЬ: Никто. Проиграли все. Каждый из нас.
МАРИЕТ: Все прошло. Слава Богу. Откройте двери. Я уже готова была
дышать ушами.
АЛЬБЕР: Извините. Вы забыли меня. О том, что самого плохого Ивон
сделала мне.
ГАБРИЭЛЬ: Вы правы. Простите меня, Альбер. Рассказывайте.
АЛЬБЕР: Я сжег свои письма, потому что считал, что Ивон заслуживает
лучшего. Я хотел, чтобы ей были посвящены стихи, достойные ее самых
лучших качеств... Повзрослев, я стал писать новые. Мне казалось, что я
нашел свой голос, начал писать - со страстью, с любовью, с ясностью..
стихи шли из самой глубины моей души... а на конвертах я рисовал ее
лицо... и не думал о подержанных автомобилях... Когда у меня набралось
достаточно конвертов, я положил их на тумбочку возле кровати, чтобы
она прочла, когда проснется.
ГАБРИЭЛЬ: Она прочла?
АЛЬБЕР: Какая разница? Я нашел письмо от нее на своей тумбочке... с
просьбой о разводе... у меня даже не было шанса объяснить, почему я
сжег свои письма... но мне кажется, что это случилось как раз в то
утро, когда она сожгла мои галстуки... Это самое плохое, что она
сделала мне... С тех пор я многое пережил...
МАРИЕТ: Мы закончили?
ГАБРИЭЛЬ: Не совсем. Остался еще один вопрос...
ИВОН: Какой, Габриэль?. Скажите, скажите поскорей…
ГАБРИЭЛЬ: Вопрос очень простой... Что самого хорошего сделал вам ваш
супруг за время вашего брака?. Есть добровольцы?. Разве никто ничего
хорошего не сделал для своего супруга? Никогда-никогда? /Ответа нет/.
Тогда я была не права. /Идет к дверям/. Извините, что отняла у вас
вечер. /Отпирает двери/. Открыто. За дверью вас ждет свобода. /КЛОД и АНДРЕ смотрят друг на друга, идут к дверям/
ИВJН: Хорошо.:. Альбер всегда делал кое-что такое...
ГАБРИЭЛЬ /Клоду и Андре/: Подождите. Пожалуйста. Выслушайте хотя бы
Ивон. /Они неохотно останавливаются, топчутся возле дверей/.
ИВОН: Он каждое утро приносил мне в постель теплый круассан и горячий
чай. Потом садился на кровать и смотрел на меня. У него глаза были
теплее круассана... а его руки, которыми он касался моих рук,
успокаивали больше, чем мед, который он добавлял в мой чай... Неважно,
какие гадости я могла наговорить ему за день до этого, я знала, что
утром проснусь, и найду рядом с кроватью завтрак и Альбера... и я
чувствовала, что люблю его так, что просто невозможно... Даже в то
утро, когда я оставила записку, что ухожу от него, он все равно принес
мне завтрак в постель... Он не сказал ни слова, но я видела слезы в
его глазах… я всегда буду помнить это, Альбер... Всегда.
КЛОД: Мы все будем, Альбер... Больше ничего, Габриэль? /Собирается
уйти/
МАРИЕТ: КЛОД, СЯДЬ! А то я еще всем расскажу о своих
сестрах-близняшках Лили и Мили. /Смущенный, он садится. АНДРЕ тоже/.
Он подарил мне уникальные сережки от Картье... но еще прекраснее, чем
эти сережки, была записка... я помню каждое слово... «Моей любимой
Мариет... даже если бы я не родился, я все равно нашел бы способ
любить тебя… Если бы мы никогда не встретились, я искал бы, надеясь
найти тебя... Если бы я умер, я сидел бы на каком-нибудь далеком
облаке, наплевав на свои небесные обязанности, и смотрел бы сверху на
тебя... а если бы я потерял тебя, по своей глупости, я бы пожертвовал
вечным покоем, чтобы заслужить твое прощение... Твой преданный и
любящий муж, Клод». /Трогает свои уши/. Интересно, что я надела
сегодня именно те самые сережки...
/Снова всеобщая тишина/
АЛЬБЕР: Я... я бы хотел... Я еще не готов только... может, кто другой,
пожалуйста…
КЛОД /прокашливается/. Мне тогда проза удавалась лучше... самое
чудесное, что Мариет когда-либо сделала для меня, было не во время
нашего брака, а потом - то, что она сделала только что, сейчас, не
забыв меня, несмотря на все обвинения, что я выдвинул против нее...
Она очень милосердная женщина, при любых обстоятельствах... и если ей
еще интересно, могу сказать, что после развода я понял, что мне нужна
была вовсе не Жермен. /Хочет сказать что-то еще, но не говорит.
Отходит в сторону/.
ГАБРИЭЛЬ: Альбер? Андре? Вам нечего сказать?. Или не сейчас?. В таком
случае, позвольте мне рассказать о самом хорошем, что Андре сделал
мне. Это можно выразить одним словом: «Все!».. Я молюсь Богу - хотя
он, может быть, и не очень нами доволен - чтобы он позволил мне
провести остаток моих дней с ним. У него был дар - при нем я
чувствовала себя живой, и за все хорошее, что у меня было в жизни, я
благодарна тебе, Андре... А за то, что у меня еще будет... может,
стоит немного подождать?
/Она отходит в сторону от всех, не желая больше быть в центре
внимания. Все смотрят на Альбера/
АЛЬБЕР: Мне нужно еще подумать. Андре, может, вы?
АНДРЕ: Что самого хорошего Габриэль сделала для меня?.. Что я не мог
грешить против нее, оставаясь честным человеком. Я знаю, что я за
человек, только потому, что, благодаря ей, я смог увидеть себя, смотря
правде в глаза... она безошибочно отличает правду от неправды... За
все это, Габриэль, ты заслужила больше доброты, чем получила в
жизни... /Они ловят взгляд друг друга, он отворачивается/
АЛЬБЕР: Так что, очередь дошла и до меня?.. Хорошо... Что можно
сказать про Ивон... Она сегодня уже сказала мне, что когда мы были
женаты, я любил ее слишком сильно... Могу ли я быть судьей тому, любит
ли человек слишком или не слишком... Это мое дело, моя сердечная
боль... Но что я не видел, это что если она любила меня на сто
процентов, а я любил ее на 150 процентов, то ей никогда было не
догнать меня... Я понимаю сейчас, что приносить человеку теплые
круассаны и горячий чай каждое утро - это больше, чем любить... это
значит подавлять... Может, ей иногда хотелось яичницу... или тостик с
джемом... или ничего... а я не давал ей такой возможности - не есть
ничего... но она была слишком любящей женой, чтобы лишить меня моего
удовольствия и, может быть, именно поэтому она ушла от меня... А когда
она вернулась ко мне, во второй раз, я приносил ей горячий бисквит и
какао... каждое утро... Так что самое хорошее, что она сделала для
меня - это когда она ушла от меня во второй раз... потому что только
тогда до меня дошло - нужно было дать ей возможность выбора... у меня
не было третьего шанса... и не будет, я знаю... потому после того, как
я год не разговаривал с ней, я, кажется, не способен остановиться...
Но постараюсь... Спасибо, что выслушала меня, Ивон...
КЛОД: Мы закончили?
ГАБРИЭЛЬ: Закончили... Спасибо всем, что были снисходительны ко мне… я
остаюсь на ужин... если кто-нибудь... или все вы захотите
присоединиться, буду рада... Доставьте мне удовольствие, позвольте
рассадить вас, если вы остаетесь... /Идет во главу стола/. Я сяду
здесь, во главе... Мариет?.. Вы не будете возражать - сесть тут? /Все смотрят на Мариет. Она не решается, потом.../
МАРИЕТ: Спасибо, Габриэль. /Идет к своему месту/.
ГАБРИЭЛЬ: Альбер? Сюда, если не возражаете.
/Он смотрит на Ивон, потом на ГАБРИЭЛЬ/.
АЛЬБЕР: Не возражаю. /Идет к своему месту/.
ГАБРИЭЛЬ: Клод?
КЛОД: Дайте минуту на размышление... Спросите пока кого-нибудь
другого.
ГАБРИЭЛЬ: Ивон?. Напротив Мариет.
/Ивон смотрит на стол, делает шаг вперед, останавливается/
ИВОН: ... Мне очень хочется... только, боюсь я не смогу пройти через
все это еще раз... пожалуйста, простите меня. До свиданья, Габриэль.
/Торопливо идет к дверям. АЛЬБЕР очень расстроен/.
ГАБРИЭЛЬ: Андре? Я думаю, здесь, справа от меня... или где ты хочешь.
АНДРЕ: Да... Справа от тебя - лучше всего... было бы, если бы я
остался... но мы оба знаем, что слишком поздно... прошу меня простить.
/Идет, закрыв за собой двери/.
ГАБРИЭЛЬ: Что ж... в тесной компании бывает веселее... Клод, вы
решились?
КЛОД: Может, я останусь ненадолго... если ты не будешь возражать,
Мариет?
МАРИЕТ: Мариет возражать не будет.
КЛОД: Спасибо. /Идет к своему месту/.
ГАБРИЭЛЬ: Нас всего четверо, кажется... Не так плохо. Шестьдесят
процентов, как никак.
/Дверь открывается. Входит ИВОН и прошмыгивает к своему месту напротив
Альберa/.
ИВОН /садится/. Простите. Все равно в такси я бы передумала.
/Альберу/. Если вы не возражаете, Альбер, я буду накладывать себе
сама.
/АЛЬБЕР улыбается ей. ГАБРИЭЛЬ встает, идет к закрытым дверям/.
ГАБРИЭЛЬ: Я знаю, что вы не любите закрытых дверей, Мариет. Давайте,
оставим их открытыми... на всякий случай. /Она открывает двери,
выглядывает, возвращается на свое место/. Теперь, когда с делами
покончено, может, нам удастся познакомиться друг с другом поближе.
/Она улыбается. Затемнение/.
ЗАНАВЕС
© - Neil Simon, Nancy Simon, Ellen Simon, 2002