П. ШЕФФЕР

ЛЮБОВЬ ГЛАЗАМИ СЫЩИКА

Перевод:  Лана  Форд

 

Хорошо обставленная комната со множеством книжных полок, заставленных энциклопедиями, словарями, справочниками. Между двумя дверями стол секретарши, по другой стене - диван. Одна из дверей ведет в вестибюль здания, другая дверь, на которой написано «PRIVAT» - дверь офиса Чарльза Сидлея.

Полдень, солнце ярко светит через два больших окна. У стола стоит Джулиан КРИСТОФОРО. Это человек лет тридцати пяти, выглядит слегка эксцентрично, нервозность в сочетании с мягкостью, почти кротостью, неуверенность в себе, и несмотря на это – независимость, отстраненность. На нем бежевый плащ со множеством карманов. Он смотрит на книги, садится в кресло, снова поднимается, выглядывает за левую дверь, закрывает ее, подходит к стульчику-лестнице, стоящему перед левым книжным шкафом. Ставит на пол свой кожаный саквояж, облокачивается на стул, обнаруживает, что он закреплен, раскрывает, и стул превращается в лесенку, в котором ступеньки как бы выворачиваются наружу. Он залезает на них и садится на сиденье, затем лезет в карман и извлекает большой носовой платок, расстилает его на коленях и из другого кармана достает пакетик с изюмом, высыпает их на платок, из третьего кармана  достает пакетик с орешками, и делает то же самое. Из четвертого кармана достает солонку и посыпает орешки солью. Он начинает есть, но какой-то шум отвлекает его, он прислушивается, быстро складывает платок и прячет его в пятый карман. В этот момент открывается дверь офиса, появляется Чарльз СИДЛЕЙ.

Это человек лет сорока, сухопарый, изящный в манерах, на лице постоянное выражение снобистского сарказма. Он, напевая мелодию из «Болеро» Равеля, прикрывает дверь за собой, сравнивает время на стенных часах со своими карманными  на цепочке, прячет часы в карман, подводит стрелки на настенных часах, прикрывает дальнее от сцены окно, подходит ко второму окну, поправляет статуэтку на подоконнике, закрывает и это окно, берет зонт из напольной стойки для зонтов, котелок и мимо стола секретарши направляется к двери, ведущей на лестницу.

Кристофоро, наблюдая с большим интересом за Чарльзом, слезает со стула-лесенки и следует за ним незамеченным, так что, когда он начинает говорить, он находится справа перед диваном.

 

КРИСТОФОРО: Доброе утро.

ЧАРЛЬЗ: Доброе утро. Доброе утро.

КРИСТОФОРО: Мистер Сидлей?

ЧАРЛЬЗ: Так точно.

КРИСТОФОРО: Очень приятно.

ЧАРЛЬЗ: Вы хотели меня видеть?

КРИСТОФОРО: Должен был. А вообще вы правы: я хотел вас видеть.

ЧАРЛЬЗ: Но вы застали меня в дверях. Видите ли, офис закрыт по субботам.

КРИСТОФОРО: Я знаю, я наблюдал за вами.

ЧАРЛЬЗ: Прошу прощения?

КРИСТОФОРО: Я частенько заглядывал в ваш офис, но вы постоянно были так заняты. Но сегодня я вас дождался.

ЧАРЛЬЗ: И как долго вы меня ждете?

КРИСТОФОРО: Примерно полчаса.

ЧАРЛЬЗ: Полчаса?..

КРИСТОФОРО: О, пожалуйста, не извиняйтесь. Это просто удовольствие – ждать в такой комнате. Это ведь и есть комната ожидания, здесь все ждут приема. Столько приятного в этих деталях… Например ваши энциклопедии, справочники… (Подходит к полкам с книгами.) Восхитительно!

ЧАРЛЬЗ (направляясь к столу). Благодарю вас.

КРИСТОФОРО: Я так понимаю – у Вас страсть к точности.

ЧАРЛЬЗ: Я бы сказал – уважение к фактам.

КРИСТОФОРО: О, да. Очень точно сказано! Я восхищен! А ведь в бухгалтерии – это основное.  Но факты могут стать наваждением. Я надеюсь, с вами такого не случилось?

ЧАРЛЬЗ: Я тоже на это надеюсь. Теперь, если не возражаете, я, возможно, смогу принять вас на  следующей неделе…

КРИСТОФОРО: Какие замечательные книги! Даже в обложках какая-то кожистая красота! И как солидно они выглядят на полках. «Сомкнутые ряды» знаний.

ЧАРЛЬЗ: Вы что-то продаете?

КРИСТОФОРО: Извините меня, я отвлекся. Я был один раз продавцом. Хотя по разу я был кем угодно. Мне еще не было тридцати, когда я уже поменял двадцать три работы.

ЧАРЛЬЗ: Да что вы говорите?

КРИСТОФОРО: Я знаю о чем вы подумали – потрясающее количество провалов. Но вы неправы. Я никогда не терпел неудач на работах, это они терпели неудачи со мной.

ЧАРЛЬЗ: У вас неприятности по налоговому ведомству?

КРИСТОФОРО: Нет.

ЧАРЛЬЗ: А вы уверены, что вам  нужен я?

КРИСТОФОРО:  Конечно.

ЧАРЛЬЗ: Тогда встретимся на следующей неделе? Скажем, во вторник?

КРИСТОФОРО: На самом деле – не люблю вторники. Это какие-то неопределенные дни.

ЧАРЛЬЗ (с нотой раздражения). Так, ваше имя, господин…

КРИСТОФОРО: Кристофоро.

ЧАРЛЬЗ: Кристофоро?

КРИСТОФОРО: Почему бы вам не звать меня просто Джулиан.

ЧАРЛЬЗ: Итак, во вторник?

КРИСТОФОРО: В любой день, когда ВАМ захочется увидеть меня?

ЧАРЛЬЗ: У меня нет особых отношений ни с одним днем недели, господин Кристофоро.

КРИСТОФОРО: О, у меня тоже. Более того, я могу сказать, что ни один день не может заставить меня не делать того, что я должен сделать.

ЧАРЛЬЗ: Если это срочно, я полагаю, я мог бы сделать «окошко» для вас в понедельник вечером.

КРИСТОФОРО: Мне казалось, что срочно. Но я вынужден признаться, я огорчен. Хорошо, я должен буду закончить наше дело в следующий раз.

ЧАРЛЬЗ: Извините?

КРИСТОФОРО: Нет, если бы истина была вам уже известна… В высшей степени удивительно!

ЧАРЛЬЗ: Что удивительно?

КРИСТОФОРО: Ваши колебания. Я представлял вас другим.

ЧАРЛЬЗ: Вы попали в какую-то неприятную историю?

КРИСТОФОРО: Ваши неприятности – это мои неприятности, сэр. Это мой профессиональный девиз. Прежде всего, потому что вы платите. (Открывает дверь.)

ЧАРЛЬЗ: Я что?

КРИСТОФОРО: Платите.

ЧАРЛЬЗ: Господин Кристофоро, идите сюда. Я так понял, что вы здесь, чтобы видеть меня профессионально?

КРИСТОФОРО: Конечно.

ЧАРЛЬЗ: Возможно, будет лучше, если вы точнее выразитесь, в чем дело.

КРИСТОФОРО: Вы хотите сказать, что вы не знаете, о чем речь?

ЧАРЛЬЗ: Откуда мне знать?

КРИСТОФОРО: Вы не знаете почему я здесь?

ЧАРЛЬЗ: У меня нет ни малейшей идеи.

КРИСТОФОРО: Ужасно! Я в агонии. Я сейчас умру! Что вы должны были обо мне подумать? Я тут болтаю, а вы даже не знаете почему я здесь? Боже мой, со мной так всегда! У вас тут случайно ложечки нет?

ЧАРЛЬЗ: Ложечки?

КРИСТОФОРО: Для моего йогурта. Я всегда ем, когда стесняюсь. А сейчас я просто в агонии.

ЧАРЛЬЗ: Господин Кристофоро! Мое терпение на исходе!

КРИСТОФОРО: Слишком долго контролируемое терпение оборачивается жестокостью. Старинная персидская поговорка. Я так думаю, что персидская. Это может быть и хинди. У вас есть словарь «Крылатых выражений»?

ЧАРЛЬЗ (резко). Кто вы?

КРИСТОФОРО: Я заменил Паркинсона.

ЧАРЛЬЗ: Заменили? Паркинсона?

КРИСТОФОРО (показал визитную карточку). Из сыскного агентства «Мехью и Фигис».

ЧАРЛЬЗ: Вы хотите сказать, что вы частный детектив?

КРИСТОФОРО (встряхивая канистрочкой с йогуртом). Конечно. Кто еще? Я пришел сюда, чтобы сделать наш ежемесячный доклад. Из офиса должны были позвонить вам и сообщить, что сегодня приду я. Теперь мне ясно, что они этого не сделали.

ЧАРЛЬЗ: Так вы здесь вместо Паркинсона?

КРИСТОФОРО: Ну, конечно.

ЧАРЛЬЗ: Почему? А где он?

КРИСТОФОРО: Он у нас больше не работает.

ЧАРЛЬЗ: Вы хотите сказать, он вышел на пенсию?

КРИСТОФОРО: Нет, его сбросили в шахту лифта. Издержки профессии, вы понимаете. Никто не скорбит о нем больше, чем я. (Он открывает правый ящик стола и достает ложечку.) Там, где есть секретарша, всегда найдется ложечка.

ЧАРЛЬЗ (с мрачным видом подходит к столу слева и набирает телефонный номер.) Хэлло! Сыскное агентство «Мехью и Фигис»? Это мистер Сидлей. Мистер Чарльз Сидлей. Я бы хотел поговорить с Мистером Мехью, а, если его нет, то дайте мне его домашний номер. Да. Хорошо. Спасибо. (Он усаживается в кресло за стол и набирает номер. Нетерпеливо и раздраженно.) Мистер Мехью?

 

(В это время Кристофоро справа от стола,

берет пустую канистрочку от йогурта и

отправляет ее в портфель, который стоит слева от стола.

Достает из него другую.)

 

               Это мистер Сидлей. У меня в офисе находится человек, называющий себя…

КРИСТОФОРО: Кристофоро.

ЧАРЛЬЗ: Кристофоро. Он говорит, что работает на вас. Он что? Да, да… Да! Да, он мне это сказал. Гудж стрит. Я знаю, где это. Очень жаль. Такой деятельный сотрудник. (Глядя на Кристофора.) Он кто? Он. Я надеюсь. Я смогу, мистер Мехью. Вы понимаете, что это очень деликатное дело. Что? Нет, конечно, я знаю, что ваша фирма очень высоких… да, я сказал, что ваша фирма лучшая, да, да… Конечно. Я понимаю это. Ваша фирма лучшая из лучших. (Пауза.) Хорошо, хорошо. Посмотрим, мистер Мехью. Я всегда считал, что это полезно – дать людям возможность рассеять сомненья в них, хотя могу добавить, что когда я говорю «сомненья» в данном случае, это действительно «сомненья». (Он кладет трубку.) Ну и разговорчивый же у вас начальник.

КРИСТОФОРО: Только в тех случаях, когда он чувствует, что может быть задета «честь мундира». Кроме того, фирма – лучшая из лучших… (Он улыбается оптимистической улыбкой. Чарльз смотрит сердито.) В таких случаях он говорит, что я уже три года в их фирме и выполняю самую высококлассную работу. Да? (Идет и ставит канистрочку с йогуртом на подоконник.)

ЧАРЛЬЗ: Правильно. Он так и сказал.

КРИСТОФОРО: Это правда. Не побоюсь показаться нескромным, но я прекрасный детектив. Это одна из немногих работ, где быть незаметным – это преимущество.

ЧАРЛЬЗ: Вряд ли кто-нибудь скажет, что вы незаметны, мистер Кристофоро.

КРИСТОФОРО: Я приобрел звание «незаметного» очень давно. В прошлом году я стал «нехарактерным». В этом году – «Лишним». На будущий год я стану «невидимым». Это, как одни из тех американских курсов по повышению собственной значимости, только наоборот. Сделай из себя «ничто» за шесть облегченных уроков. Сказать правду, я работаю над вашим делом уже четвертую неделю.

ЧАРЛЬЗ: Как вы узнали, что я сегодня здесь?

КРИСТОФОРО: Я детектив, мистер Сидлей. Вы работаете здесь каждое субботнее утро, а ваша жена в это время едет в Кордон Блюю на уроки кулинарии.

ЧАРЛЬЗ: Верно.

КРИСТОФОРО: И для меня было естественным придти сюда именно сегодня.

ЧАРЛЬЗ: Понятно. Я вижу, все очень продумано. Теперь, вы меня очень обяжете, если прочитаете ваше донесение.

КРИСТОФОРО: Конечно.

 

(Кристофоро достает пакетик с миндальным печеньем,

берет одну печенинку и придвигает пакетик

 с остальным к Чарльзу.)

 

КРИСТОФОРО: Не хотели ли бы угоститься миндальным печеньем? Извините меня. Это правда отвратительно – моя привычка жевать. Я это знаю. У меня есть друг, он адвокат, он так нервничает перед выступлениями в суде, что целый день ест сладкое. Перед своей последней защитой, а это было дело об убийстве, он проглотил двадцать шесть шоколадок «Марс» за одно утро. Но вы ведь не адвокат, не так ли?

ЧАРЛЬЗ: Нет.

КРИСТОФОРО: Конечно, нет. Вы – бухгалтер. Быть сейчас бухгалтером – это почти как священником, да? Я имею в виду, люди делают, что ты им скажешь, не задавая вопросов. (Он достает из саквояжа свой доклад.) Что бедняга Паркинсон сказал вам в вашу последнюю встречу?

ЧАРЛЬЗ: Если вы унаследовали его задание, то вы об этом должны знать!

КРИСТОФОРО: Его доклад все отрицал.

ЧАРЛЬЗ: Правильно.

КРИСТОФОРО: Ваши подозрения не подтвердились.

ЧАРЛЬЗ:  Так он сказал. Но сейчас вопрос – не изменилось ли что с тех пор? Ведь прошел месяц.

КРИСТОФОРО: Ну, ответ зависит от того, что вы подозревали.

ЧАРЛЬЗ: Вы прекрасно знаете, что я подозревал. Какие бывают подозрения, когда людям приходится звонить детективам. Или вы пытаетесь острить?

КРИСТОФОРО: Мне иногда удается быть остроумным, мистер Сидлей. Подозрительность – субъективное понятие. Оно имеет отношение…

ЧАРЛЬЗ: Господин Кристофоро, что я должен сделать, чтобы получить от вас информацию, за которую я плачу?

КРИСТОФОРО (основательно). Если вы хотите знать действительно ли ваша жена неверна вам сексуально, то должен заметить, что очень трудно частному лицу увидеть людей во время соития.

4

1